Константин Латыфич - о Вере, Творчестве, Книгах и Паломничестве

Константин Латыфич родился 15 августа 1966 года. Автор книг в стихах "Человек в интерьере" (Москва, 2007 год), "Равноденствие" (Москва,2012 год). Стихи Константина Латыфича публиковались в литературных журналах «Гвидеон» (Москва), «Performance» (Самара), «Графит» (Тольятти). Буквально на днях Константин завершил 3-летнюю работу над эпосом «Письмена Междуречья».

http://poezia.ru/article.php?sid=89457

Это настоящая кладезь для читателей с абстрактно-ассоциативным складом ума, книга «о людях и для людей».

—Будучи курсантом военного училища, я зашел в библиотеку и попросил дать мне книги Достоевского-рассказывает Константин Латыфич. Через год я уже не был курсантом военного училища. Прочитав Достоевского и других русских классиков, вместо того чтобы читать литературу о передатчиках и приемниках, я изменил свою жизнь. У меня изменилось все — отношение к жизни, круг общения.

—Книги, действительно (так или иначе) меняют нашу жизнь. Так же, как и любимые женщины. Помните, что сказал Александр Сергеевич Пушкин, умирая? Он обратился к своим книгам: «Прощайте, друзья!» Поэт относился к ним как к живым людям. Бродский сказал в своей Нобелевской лекции: человеку, прочитавшему Бальзака, труднее выстрелить в другого, чем человеку, Бальзака не читавшего.

—Человек, прочитавший хорошие книги, начинает задавать себе вопросы, не довольствуясь готовыми решениями. В жизни самое страшное — готовые формы, использование штампов. Между тем, вся массовая культура строится на принципах: черное и белое, злодей и герой. Но жизнь многогранна. И хорошая книга передает это ощущение. Она дает возможность посмотреть на окружающую действительность как на живую материю.

— Сегодня часто бывает такое: молодой человек нарисовал себе красивую картинку, взятую из гламурных журналов, и под нее подстраивает свою жизнь. Через какое-то время я встречаюсь с этим человеком и вижу, что он пребывает в состоянии жуткой депрессии. Ведь на самом деле эта картинка не имеет никакого отношения к реальности. Поэзия вводит человека в мир подлинных чувств, мыслей и ощущений. Соприкасаясь с художественным текстом, человек соприкасается с самим собой.

Нет ничего интереснее феномена отдельно взятого человека, способного как к невероятным падениям, так и к подлинному преображению личности. Над человеком (благодаря данной ему свободе воли) порой не властен и сам Создатель-Господь. В своих произведениях автор исследует человеческую судьбу как попытку обретения своего "Я" через открытие Мира и Другого с помощью Слова. Константин поясняет:

—В моих произведениях явно образ Христа – напрямую– еще появлялся. Вообще, к такого рода темам нужно подходить с особой осторожностью. Потому, что путь героя для автора, на мой взгляд, идентичен пути самого автора. То есть, я хочу сказать, если ты собираешься писать Христа, то должен проходить (хотя бы отдаленно, приблизительно) – тот же путь. Как это сделал, к примеру, художник Иванов, почти всю жизнь отдавший написанию одной картины «Явление Христа народу».

—Другое дело христианские темы, евангельские ассоциации. Они довольно часто появляются в моих стихах. Думаю, это (на интуитивном уровне) происходит потому, что когда идет поиск внутренних оснований, а стихотворение – как раз и есть такой поиск – то всегда хочется сверить то, что ты делаешь, с неким «абсолютным каноном». Проверить – где ты «недотягиваешь» как автор…

При этом, Константин убежден, что «произведение всегда больше автора». Потому что «автор только слушает тишину, и записывает ; желательно — слово в слово».

—Я считаю, что моя главная задача — найти единственное верное соотношение между словом и вещью. Как читатель воспримет это, никогда нельзя предугадать. Я отпускаю стихотворение, и оно живет своей собственной жизнью. А отклик может быть через месяц, через год — когда угодно.

Одним из таких стихотворений, уже полюбившихся читателям, стал Балхаш. Примечательно, что здесь нет ни слова о Боге, Христе или Церкви и оно (в некотором смысле) похоже на «размышления паломника в стихах». Тем не менее, «незримый христианский дух» — через искреннюю жажду разобраться в самом себе, через поэтичное описание сотворенной Богом уникальной природы —в стихах, безусловно, присутствует…

Балхаш

1.

Здесь, где кончаются и рельсы, и дороги,

и можно не смотреть себе под ноги –

и ни единого куста за полчаса.

Ни камня, ни пригорка, ни оврага,

вся степь для ветра – чистая бумага,

и перехватчика сплошная полоса –

как след далекий колесницы Феба…

Здесь желтая вода ценнее хлеба.

Здесь меришь все на собственных весах.

2.

Здесь нет отчаянья, поскольку не закрыта

от взора перспектива, и забыта

любовь к себе… И больше никому

не взять тебя заведомо в кавычки –

в зависимость от собственной привычки,

и можно попытаться самому

определять по Солнцу части света.

Часы здесь бесполезны, и газета

не добавляет пищи взору и уму.

3.

Смотри и слушай, подключаясь к току

степных ветров. Как будто бы уроку,

внимай движенью пыли и травы.

Оно приблизит к пониманью роли,

что ты – всего лишь перекати-поле

и не находишь собственной канвы.

Но отмети сей вывод! Кроме сплина

у одиночества всегда есть дар акына,

и тигра слух, и зрение совы.

4.

Приди на берег, чтобы растворение

двух разных вод почувствовать. Их трение

отбросит соль к невидимому дну –

туда, где в бывшей вотчине Фетиды

руины казахстанской Атлантиды,

уподобляясь виденному сну,

застыли – без надежды на открытие

себя, хотя бы чьим-нибудь наитием.

Их распознай как давнюю вину.

5.

Нам соль дана, чтобы познать конечность

созревших форм. Их раннюю беспечность

рождает только пресная вода…

И здесь поймешь, как тихий возглас: Аmen,

что создается и слоится камень

одной лишь силой строгого суда.

И точно так же отлетают к праху

воспоминанья, скомканные страхом,

освобождая место для труда

6.

совместного – не завершен экзамен! –

и путь наверх отброшенному равен.

И вот теперь возможен первый слог.

И кончик языка на альвеолах…

И взгляд вовне фиксирует: и в полых

пространствах движется песок.

И это – ты… И можешь быть собою –

зачерпывай из озера рукою,

чтобы прохладу ощутил висок!

7

Теперь ты видишь над водою серой

чирка и гоголя. Уже не terra

incognita – воссозданный пейзаж…

И цапель белых, чаек и бакланов

у каменистых рифов, пеликанов,

плывущих полукругом, как мираж –

с ветвей смолою белою точащий,

за солончак корнями уходящий, –

здесь тамариск застывший, словно страж,

8

хранит, но остается безучастным –

к мерцающим моллюскам, неподвластным

эрозии, мелькающим под всей

до горизонта разлитою линзой

невидимого глаза – с укоризной

на небеса, где поле скоростей,

смотрящего, и гасящего всплеском

звук перехватчика, когда-то бывший резким,

не оставляя от него вестей.

9.

Теперь, как завещание, с тобою –

Балхаш. Монетой гладь не беспокоя,

иди, держа в себе урок пустынь:

«Расти росток до сказанного срока,

и ни одно зерно не одиноко,

и не горька дареная полынь».

Шажок к шажку – по собственному кругу –

оказывай бесплатную услугу,

осваивая местность, как латынь.

—Литературная работа и есть духовная—говорит автор. Это не значит - закатывать глаза и с пафосом говорить о духовном. Это поиск понимания: для чего ты существуешь на этой грешной земле. Если я не отвечу себе на вопросы «кто я? зачем я?» — эти вопросы задаст мне читатель.

—Вообще-то я не сочиняю свои стихи, а лишь стараюсь подслушать и увидеть в окружающем мире то, что движем им, создает его, организует и затем, каким то образом передать услышанное и увиденное—рассказывает Константин. Здесь важен момент «включенности», когда автором овладевает состояние – ожидания, буквального ощущения некоей живой пустоты, где начинают стягиваться воедино все смыслы и значения.

—Это состояние очень близко, хотя и не полностью, но сходно с состоянием молящегося. И возникнуть оно может везде. Поэтому, ручку и блокнот при себе всегда иметь желательно. И важно его запомнить внутренне, чтобы потом, во время непосредственного писания стиха (а это долгий и напряженный процесс, который у меня, например, может занимать от шести до восьми часов в день для написания пяти – шести строк) – не «выключиться» из определенного «энергетического поля»…

Мы завершаем беседу с Константином Латыфичем разговором о самом главном: Вере. О том, без чего любое творчество (равно как и любая форма человеческой деятельности) не имеет никакого подлинного смысла.

—Вера для меня – это способность на Любовь без надежды. Высшая точка бескорыстия, когда ты делаешь что то не потому что хочется, а потому что по-другому – никак…

Стихи для паломников

Константин Латыфич. Стихотворение Жигули. Заповедник.

05.08.2013 Интервью ПАЛОМНИК63.РФ ГУБЕРНСКИЕ

Возврат к списку

Наверх