Константин Латыфич родился 15 августа 1966 года. Автор книг в стихах "Человек в интерьере" (Москва, 2007 год), "Равноденствие" (Москва,2012 год). Стихи Константина Латыфича публиковались в литературных журналах «Гвидеон» (Москва), «Performance» (Самара), «Графит» (Тольятти). Буквально на днях Константин завершил 3-летнюю работу над эпосом «Письмена Междуречья».
http://poezia.ru/article.php?sid=89457Это настоящая кладезь для читателей с абстрактно-ассоциативным складом ума, книга «о людях и для людей».
—Будучи курсантом военного училища, я зашел в библиотеку и попросил дать мне книги Достоевского-рассказывает Константин Латыфич. Через год я уже не был курсантом военного училища. Прочитав Достоевского и других русских классиков, вместо того чтобы читать литературу о передатчиках и приемниках, я изменил свою жизнь. У меня изменилось все — отношение к жизни, круг общения.
—Книги, действительно (так или иначе) меняют нашу жизнь. Так же, как и любимые женщины. Помните, что сказал Александр Сергеевич Пушкин, умирая? Он обратился к своим книгам: «Прощайте, друзья!» Поэт относился к ним как к живым людям. Бродский сказал в своей Нобелевской лекции: человеку, прочитавшему Бальзака, труднее выстрелить в другого, чем человеку, Бальзака не читавшего.
—Человек, прочитавший хорошие книги, начинает задавать себе вопросы, не довольствуясь готовыми решениями. В жизни самое страшное — готовые формы, использование штампов. Между тем, вся массовая культура строится на принципах: черное и белое, злодей и герой. Но жизнь многогранна. И хорошая книга передает это ощущение. Она дает возможность посмотреть на окружающую действительность как на живую материю.
— Сегодня часто бывает такое: молодой человек нарисовал себе красивую картинку, взятую из гламурных журналов, и под нее подстраивает свою жизнь. Через какое-то время я встречаюсь с этим человеком и вижу, что он пребывает в состоянии жуткой депрессии. Ведь на самом деле эта картинка не имеет никакого отношения к реальности. Поэзия вводит человека в мир подлинных чувств, мыслей и ощущений. Соприкасаясь с художественным текстом, человек соприкасается с самим собой.
Нет ничего интереснее феномена отдельно взятого человека, способного как к невероятным падениям, так и к подлинному преображению личности. Над человеком (благодаря данной ему свободе воли) порой не властен и сам Создатель-Господь. В своих произведениях автор исследует человеческую судьбу как попытку обретения своего "Я" через открытие Мира и Другого с помощью Слова. Константин поясняет:
—В моих произведениях явно образ Христа – напрямую– еще появлялся. Вообще, к такого рода темам нужно подходить с особой осторожностью. Потому, что путь героя для автора, на мой взгляд, идентичен пути самого автора. То есть, я хочу сказать, если ты собираешься писать Христа, то должен проходить (хотя бы отдаленно, приблизительно) – тот же путь. Как это сделал, к примеру, художник Иванов, почти всю жизнь отдавший написанию одной картины «Явление Христа народу».
—Другое дело христианские темы, евангельские ассоциации. Они довольно часто появляются в моих стихах. Думаю, это (на интуитивном уровне) происходит потому, что когда идет поиск внутренних оснований, а стихотворение – как раз и есть такой поиск – то всегда хочется сверить то, что ты делаешь, с неким «абсолютным каноном». Проверить – где ты «недотягиваешь» как автор…
При этом, Константин убежден, что «произведение всегда больше автора». Потому что «автор только слушает тишину, и записывает ; желательно — слово в слово».
—Я считаю, что моя главная задача — найти единственное верное соотношение между словом и вещью. Как читатель воспримет это, никогда нельзя предугадать. Я отпускаю стихотворение, и оно живет своей собственной жизнью. А отклик может быть через месяц, через год — когда угодно.
Одним из таких стихотворений, уже полюбившихся читателям, стал Балхаш. Примечательно, что здесь нет ни слова о Боге, Христе или Церкви и оно (в некотором смысле) похоже на «размышления паломника в стихах». Тем не менее, «незримый христианский дух» — через искреннюю жажду разобраться в самом себе, через поэтичное описание сотворенной Богом уникальной природы —в стихах, безусловно, присутствует…
Балхаш
1.
Здесь, где кончаются и рельсы, и дороги,
и можно не смотреть себе под ноги –
и ни единого куста за полчаса.
Ни камня, ни пригорка, ни оврага,
вся степь для ветра – чистая бумага,
и перехватчика сплошная полоса –
как след далекий колесницы Феба…
Здесь желтая вода ценнее хлеба.
Здесь меришь все на собственных весах.
2.
Здесь нет отчаянья, поскольку не закрыта
от взора перспектива, и забыта
любовь к себе… И больше никому
не взять тебя заведомо в кавычки –
в зависимость от собственной привычки,
и можно попытаться самому
определять по Солнцу части света.
Часы здесь бесполезны, и газета
не добавляет пищи взору и уму.
3.
Смотри и слушай, подключаясь к току
степных ветров. Как будто бы уроку,
внимай движенью пыли и травы.
Оно приблизит к пониманью роли,
что ты – всего лишь перекати-поле
и не находишь собственной канвы.
Но отмети сей вывод! Кроме сплина
у одиночества всегда есть дар акына,
и тигра слух, и зрение совы.
4.
Приди на берег, чтобы растворение
двух разных вод почувствовать. Их трение
отбросит соль к невидимому дну –
туда, где в бывшей вотчине Фетиды
руины казахстанской Атлантиды,
уподобляясь виденному сну,
застыли – без надежды на открытие
себя, хотя бы чьим-нибудь наитием.
Их распознай как давнюю вину.
5.
Нам соль дана, чтобы познать конечность
созревших форм. Их раннюю беспечность
рождает только пресная вода…
И здесь поймешь, как тихий возглас: Аmen,
что создается и слоится камень
одной лишь силой строгого суда.
И точно так же отлетают к праху
воспоминанья, скомканные страхом,
освобождая место для труда
6.
совместного – не завершен экзамен! –
и путь наверх отброшенному равен.
И вот теперь возможен первый слог.
И кончик языка на альвеолах…
И взгляд вовне фиксирует: и в полых
пространствах движется песок.
И это – ты… И можешь быть собою –
зачерпывай из озера рукою,
чтобы прохладу ощутил висок!
7
Теперь ты видишь над водою серой
чирка и гоголя. Уже не terra
incognita – воссозданный пейзаж…
И цапель белых, чаек и бакланов
у каменистых рифов, пеликанов,
плывущих полукругом, как мираж –
с ветвей смолою белою точащий,
за солончак корнями уходящий, –
здесь тамариск застывший, словно страж,
8
хранит, но остается безучастным –
к мерцающим моллюскам, неподвластным
эрозии, мелькающим под всей
до горизонта разлитою линзой
невидимого глаза – с укоризной
на небеса, где поле скоростей,
смотрящего, и гасящего всплеском
звук перехватчика, когда-то бывший резким,
не оставляя от него вестей.
9.
Теперь, как завещание, с тобою –
Балхаш. Монетой гладь не беспокоя,
иди, держа в себе урок пустынь:
«Расти росток до сказанного срока,
и ни одно зерно не одиноко,
и не горька дареная полынь».
Шажок к шажку – по собственному кругу –
оказывай бесплатную услугу,
осваивая местность, как латынь.
—Литературная работа и есть духовная—говорит автор. Это не значит - закатывать глаза и с пафосом говорить о духовном. Это поиск понимания: для чего ты существуешь на этой грешной земле. Если я не отвечу себе на вопросы «кто я? зачем я?» — эти вопросы задаст мне читатель.
—Вообще-то я не сочиняю свои стихи, а лишь стараюсь подслушать и увидеть в окружающем мире то, что движем им, создает его, организует и затем, каким то образом передать услышанное и увиденное—рассказывает Константин. Здесь важен момент «включенности», когда автором овладевает состояние – ожидания, буквального ощущения некоей живой пустоты, где начинают стягиваться воедино все смыслы и значения.
—Это состояние очень близко, хотя и не полностью, но сходно с состоянием молящегося. И возникнуть оно может везде. Поэтому, ручку и блокнот при себе всегда иметь желательно. И важно его запомнить внутренне, чтобы потом, во время непосредственного писания стиха (а это долгий и напряженный процесс, который у меня, например, может занимать от шести до восьми часов в день для написания пяти – шести строк) – не «выключиться» из определенного «энергетического поля»…
Мы завершаем беседу с Константином Латыфичем разговором о самом главном: Вере. О том, без чего любое творчество (равно как и любая форма человеческой деятельности) не имеет никакого подлинного смысла.
—Вера для меня – это способность на Любовь без надежды. Высшая точка бескорыстия, когда ты делаешь что то не потому что хочется, а потому что по-другому – никак…
Стихи для паломников
Константин Латыфич. Стихотворение Жигули. Заповедник.